На краю Земли. Блог копирайтера

Мне нужен друг. Мне хочется иметь верного союзника, разделяющего все или почти все мои взгляды на жизнь. Мне нужен человек, которому небезразлично мое мнение и моя точка зрения. Также мне важно, чтобы этот человек имел собственное мнение о природе вещей и собственную точку зрения. Мне не нужна слепая последовательница и мне не нужна безответная жертва приложения моего остроумия. Мне нужен друг. Мне нужен добрый, чуткий человек. Нужна женщина, в принципе не способная к склокам и ссорам, как можно более беззлобная и мягкая. Ершистых феминисток просьба не беспокоиться понапрасну – вы не мой типаж, и я – не ваш герой.
А еще она должна быть нежной, любящей и как можно более мягкой. Всегда отвечающей нежностью на нежность. Всегда ласковой. А еще - теплой и желанной.
Верность важна, но не критична. Это означает отнюдь не возможность постоянных взаимных измен. Но еслибы таковая имела место, я, пожалуй, не стал делать из нее страшной трагедии. Горечь и обида имели бы место, желание мстить – нет. Скорее, я искал бы причину в себе, а не в ней.
Андрей, ты наивный мечтатель и идеалист, сказали бы мне друзья. Посторонние сочли бы меня простаком, не знающим жизни, а психиатры усомнились бы в моей вменяемости. Ведь я нарисовал идеал, женщину, которая в реальности существовать не может.
Не может, но существует, какой странный парадокс. Более того, она здесь, рядом, настолько близко, что я ощущаю аромат её волос. Она тихая, нежная, и страшно родная. И на все сто соответствует описанию выше. Хотите, верьте, а хотите - нет.
Я знал её с детства. И у нас, восемнадцатилетних, было чувство, большое, как Черное море, и глубокое, как самая старая шахта Донбасса.
Я работал на шахте, наскоро ужинал и ехал к ней. Каждый день, ну, или почти каждый. Мы проводили вместе много времени, мы наслаждались друг другом. И мы никогда не ссорились – она не давала повода и мягко уходила от конфликта, если он все же назревал.
В один прекрасный день я испугался. Испугался стать частью общего целого, ответственности, новой для себя жизни. Предстояла армия, два года разлуки и мучительного ожидания письма со словами «Прости, я встретила другого…».
Я испугался возможных насмешек и позора, статуса рогоносца и возможного разочарования. С таким же успехом я мог бы бояться цунами посреди пустыни или похищения инопланетянами...
Я вытер об нее ноги. Именно так. Я оскорбил человека, который, оказалось, был привязан ко мне, мелкому ничтожеству, всем сердцем, всеми фибрами души. Оскорбил публично, подло. И совершенно беспочвенно. А после этого перестал отвечать на звонки и всячески избегал случайных встреч. Мне, малолетнему ментальному инвалиду, казалось тогда, что так я сумею избежать проблем в будущем.
Вышло наоборот. С тех пор проблемы преследовали меня на каждом шагу, что бы я ни делал и где бы ни находился. Меня били «деды» и наказывали командиры в армии. Меня предавали друзья и «кидали» партнеры по бизнесу. Меня увольняли с работы на пике карьеры и лишали пособия по безработице в самый неподходящий момент, я заболевал, когда не нужно было, и был до одури здоров, когда стоило заболеть. Все мои начинания и многообещающие проекты превращались в тлен или их плоды доставались не мне. Кто угодно вокруг становился счастливым, но только не я.
Мне не повезло с женой, с профессией, с окружением. Не повезло также и моей жене, которая хлебнула со мной горя, не повезло стране, которая в моем лице приобрела совершенно нелояльного и безответственного гражданина, армии, потратившей на рядового солдата генеральский бюджет.
Я, пьяный до беспамятства, вываливался по трапу из самолета в Тель-Авиве, сидел в кутузке аэропорта Ларнаки, разорил дотла собственный завод, ломал и калечил жизнь родных и близких, живя при этом в роскоши и достатке.
Из тех, которые были ниже или слабее, я просто пил кровь, по мере возможности манипулировал людьми, жил не как-то, а кое-как. Пожрать и выпить, хорошо и дорого одеться, приложив минимум усилий – таков был мой девиз и жизненное кредо.
Так и жил я, говорящее растение-паразит, без понятий и без принципов, долгие двадцать лет. Четыре пятилетки, впрочем, пролетели как одно мгновение, не оставив ничего, кроме смутных воспоминаний и незначительных проблем.
Не знал я, хотя и должен был узнать, что все эти годы где-то жил человек, который продолжал любить меня, и все также был предан мне, уже не телом, но душой.
Двадцать лет и её взрослый сын, судя по всему, умный и порядочный молодой человек. Он никогда не поступит так, как поступил в его годы я. Потому что она воспитала его так, как воспитана сама. Потому что семя, посаженное в добрую почву, дает хорошие плоды.
Как бы я хотел отмотать время назад, очутиться вновь на том злополучном дне рождения, и не говорить того, что прокричал ей в пьяном угаре. Вместо этого я обнял бы ее, и увел домой. И не было бы кошмарной заграницы, этих муторных скитаний, жизни с нелюбимым и не нужным человеком. И не было бы ее мытарств и приключений на краю цивилизации, итальянских вояжей и многого другого. Была бы жизнь, пусть не шикарная, пусть не роскошная, но наша.
Как счастлив бы я был, каждое утро ощущая рядом ее нежную кожу, аромат ее волос.
К сожалению, время нельзя повернуть вспять. Увы, смертным это не дано.
Жизнь отдать готов… да я её уже почти и отдал. Только не ей, имеющей на нее все права, а непонятно кому. Ей не осталось почти ничего. Так, какой-то тип с непонятным прошлым и туманным будущим.
Я редко отдавал долги. Старые долги я не отдавал ни разу. Но этот долг я должен отдать. И это будет нелегко. Я должен ей двадцать лет. Двадцать лет ее молодости, два десятилетия спокойной жизни с любимым человеком, в радости и душевном спокойствии, которых я ее лишил. В пересчете на жизнь после сорока 20 лет конвертируются в сорок, и это по самому минимальному курсу...
Дашь ли ты мне льготный тариф? Скостишь ли срок хотя бы на пару лет? Простишь ли, поймешь? Не знаю, сможешь ли, даже с твоим ангельским характером. Но если сможешь, я буду стараться.
Ты ни в чем не упрекнула меня после нашей встречи. Ты не рассказывала о своей нелегкой жизни и мытарствах в эти 20 лет. Ты щебетала о чем-то веселом, а я думал о твоей душе, огромной, как самый большой океан, о сердце, сумевшем каким-то чудом сохранить частичку такого идиота, как я. Я тотчас же вернулся назад на два десятка лет и понял всё. Я понял, что натворил тот инфантильный юноша. Он разрушил сразу две жизни, свою и твою. Прости, и дай мне возможность вернуть тебе хоть кое-что. А может быть, я сумею вернуть больше...
Автор неизвестен